Разреши себе творить СВОЮ жизнь

Я никогда не забуду этот день. День моего второго рождения. Когда пишу это, чувствую, как ничтожны и банальны слова перед тем, что произошло с тобой на самом деле, что значило это в твоей жизни.

Это случилось однажды вечером. 

Мне было плохо уже сутки, я почти ничего не ела, но кормила грудью своего годовалого сына. К концу дня, выполнив почти все материнские обязанности, я поняла, что ужасно устала и голодна. Я сварила себе гречки, залила ее молоком. Съев пару ложек, я поняла, что это была моя самая большая ошибка.
В тот вечер мне было так плохо и так больно, как не было никогда в жизни. Сын страшно испугался и плакал, просясь на руки, а я была не в силах его взять. Мое сердце разрывалось от того, как он испугался, но я не могла ничего сделать. Я позвонила мужу, попросив его ехать скорее домой и вызвать мне скорую. Ожидая их, я шептала: "Господи, пожалуйста, только не умереть". Я шептала и плакала. "Господи, только не умереть, Сержик еще такой маленький". 

Дорога в больницу на скорой была самой долгой в моей жизни. Я всем телом, всей своей болью ощущала каждую неровность дороги. Я взывала, плакала и не знала, что со мной. 

Прошло уже больше полугода, а в моей голове до сих пор очень отчетливые образы. Вот я согнувшись пытаюсь дойти до комнаты, где меня ждут врачи, вот дежурный хирург держит меня за руку, пытаясь успокоить и услышать, что случилось. Ледяная грелка на ночь. Снимаю кольца, раздеваюсь, укрываюсь простыней, ложусь на холодную каталку. Она тарахтит, а я плачу. Вот муж, стараясь убедительно улыбаться, говорит, что все будет хорошо. А я шепчу, но уже про себя. Только бы не умереть.
Потом на операционном столе, перед самым началом операции, когда медсестры готовят меня и мое тело, я стараюсь не плакать (нельзя, ведь скоро наркоз) и спрашиваю (как будто они знают), все ли будет хорошо. Ведь у меня ребенок, такой маленький. 

Реанимация, в которой я очнулась была с пола до потолка в плитке. Кажется, ты лежишь в огромной ванной комнате. Открыв глаза, я поняла, что я все еще тут. И мне снова захотелось плакать, но уже от благодарности. Плакать было нечем, очень хотелось пить. Первое, что мне сказали, что мне нельзя двигаться, иначе я могу умереть. Во мне трубки, которые трогать ни в коем случае нельзя. Это потом я узнала, что так говорят всем, на случай, если кто-то после наркоза захочет их сорвать. Я лежала, стараясь вообще не шевелиться.

Рядом со мной восьмидесятилетний старик, выпивший стакан уксуса. Он хрипел и матерился, когда его пытались помыть или взять кровь, или проделать какие-то медицинские манипуляции. Впереди у окна - большая очень желтая женщина. Она все время крутится, будто не может найти удобного положения и просит воды. Медсестры то и дело дают ей попить. Я закрываю глаза и погружаюсь у глубокий сон, надеясь, что во время сна ничего не случится. 

На мне шрам от груди до пупка. В нем дыра с два моих пальца. Из дыры торчит трубка. А рядом в животе еще шесть трубок. Я бодрюсь, шучу со своим хирургом, что чувствую себя внучкой Франкинштейна и фаршированной уткой, а он улыбается мне. Я вглядываюсь в его лицо, пытаясь найти ответы на десятки своих неотвеченных вопросов, главный из которых, все ли будет хорошо? Как быстро я поправлюсь? Когда я отсюда выйду? 

Юсуф Радикович. Когда я впервые спросила хирурга, как его зовут, он сказал, что я все равно не запомню это имя. Я предложила рискнуть. Теперь, мне кажется, я это имя никогда не забуду. Бывший военный врач (как говорили про него медсестры), сдержанный, с чувством юмора. Однажды ночью, когда я проснулась в луже жидкости, я впервые увидела в его глазах страх. Страх, что меня прийдется снова оперировать. Он старательно скрывал этот страх, но его я все-таки разглядела.

Эти два месяца в больнице я не забуду никогда. Пока я там лежала, я познакомилась со всем персоналом хирургического отделения. На своем опыте определила рейтинг профессиональности и сердечности медсестер. Выслушала не одну историю разных бабушек, лежавших в моей палате. Умерла толстая пожелтевшая женщина. Буфетчица, разносившая обеды и ужины шутила, что не пустит ко мне больше мужа, который каждый день возил мне домашнюю еду. Юсуф успел сходить в отпуск. Умер старик, выпивший стакан уксуса. Умерла бабушка Халенкова, которой я грела в микроволновке бульон. 

У меня было время подумать. Я поняла, что когда тело устало кричать, вселенная решила сделать мне последнее китайское предупреждение. ТЫ ЧТО-ТО ДЕЛАЕШЬ НЕ ТАК. НЕЛЬЗЯ С СОБОЙ ТАК, КАК ТЫ. НУЖНО ПО-ДРУГОМУ.
Мне было грустно, мне было жаль себя. Я понимала, что что-то делала не так, но не понимала, с чего начинать перемены. 

Я до сих пор не совсем понимаю, какая же сторона, в которую нужно двигаться, правильная. Но я точно знаю, как не хочу. Я не хочу так, как раньше. То, что произошло со мной, то, что я никогда не забуду - это точка невозврата. Черта, разделившая жизнь на ДО и ПОСЛЕ. 

С одной стороны я ощутила страх, насколько внезапным может быть конец. Ощутила, что никто от этого не застрахован. А с другой - поняла, насколько ценна моя жизнь СЕГОДНЯ. Выйдя из больницы, я надела кольцо и сережки с брильянтами, которые хранила для особенных случаев.
Я поняла, что больше не могу и не хочу насиловать себя, говорить чему-то или кому-то ДА, когда хочется сказать НЕТ. Поняла, что больше не хочу ждать и бояться, что хочу жить ту жизнь, о которой я всегда мечтала. И пусть дорога к ней не быстрая, но она начинается сегодня. И она в мелочах. В том, чтобы РАЗРЕШИТЬ себе быть собой. Ставить себя и свои потребности выше всех тех дел, которые кажутся такими важными и людей, чьего осуждения ты боишься. Разрешить себе отказаться от того, что на самом деле тебе не подходило, от людей, которые на самом деле не очень хорошо влияют на тебя и твою жзинь, от мыслей, которые не являются твоими.

По ночам, засыпая я иногда нащупываю пальцами шрамы на животе и вспоминаю о том, что тогда произошло. Вспоминаю санитарку Гулю - самую обаятельную из всех, которых я когда-либо видела. Высокого строгого дежурного хирурга, который на второй фразе нашего общения сказал: "А вы знаете, что с вашим диагнозом умирают?". Вспоминаю Олю, в животе которой была незатягивающаяся рана и которую ждала химия по основному диагнозу, Радио-бабушку и бабушку Халенкову... Вспоминаю, как прощались с Юсуфом, когда через месяц после выписки я пришла к нему на рядовой прием. В его взгляде было видно, что он рад меня видеть, ему было радостно от того, как хорошо я выглядела в тот день (ведь он-то видел все, что происходило со мной в больнице). На прощание он не сдержался и очень трогательно поцеловал меня в щеку.

Сегодня я учусь быть ближе к себе. Быть себе другом, поддержкой, опорой. Учусь чаще делать то, что приносит удовольствие, реже оглядываться на других и их успехи. Учусь ВОВРЕМЯ прислушиваться к своему телу и бережно относиться к нему. Учусь жить жизнь, которую создаю я сама.